Не выспался, выбираюсь на кухню и щелкаю чайником, мимоходом отмечаю, что матушка не вымыла за собой кружку из-под кофе (а невымытые кружки - это то, что я НЕ-НА-ВИ-ЖУ лютейше), и там на дне мерзкая гуща. Набираю в нее воды - вымыть - чайник пищит, и я отвлекаюсь, ставлю кружку, полную кофейной гущи, залитой водопроводной водой, рядом с раковиной, матушка зовет меня в комнату, и я иду к ней. Вернувшись на кухню, подвисаю, вспоминаю, что кипятил чайник, смотрю на полную кружку, радостно забираю ее себе и залпом выпиваю половину
У меня четыре флакона с туалетной водой, все они разных цветов - голубой, сиреневый, зеленый и желтый. И сегодня осознал, что я выбираю запах исходя из того, какого цвета у меня одежда/макияж. Чтоб цвет флакона был в тон Сегодня подводил глаза голубым, попрыскал из голубого флакончика и подумал, что что-то не так И неудивительно, что желтый флакон почти полон у меня нет ничего желтого
22.09 (сперва подумал, что вроде и не о чем написать, а как задумался, СТОЛЬКО ВСЕГО сразу возникло) читать дальше1) проснулся в половине 8 полюбовался туманом со своей верхотуры и волевым решением позволил себе прогулять университет 2) перевыполнил свой рабочий план на день вперед 3) катался на велосипеде по осеннему лесу, вдыхал запах мокрой земли и мокрой листвы
23.09 читать дальше1) Выспался! Валяясь в постели, перечитал написанный вчера Машей фичок про Дэнса и Макэлхаттона Обсудили фильм, где Мкхх играет старого ирландского гея и вообще отлично потрепались. А ЕЩЕ ТАМ ОЧЕНЬ СМЕШНОЙ КАННИНГЕМ 2) Вновь лес. В лесу песок, малина и белки. Синее небо и солнечный свет сквозь листву. И странные находки 3) Начал второй сезон "Ходячих мертвецов" ^__^ Самый адекватный и клевый персонаж из первого - по-прежнему старый бомж-алкоголик Чак
24.09 читать дальше1) Приходили в гости котятки пекли пирог в форме собаки и банановые капкейки, варили глинтвейн. 2) На улице так солнечно и тепло, что гулял в футболке. 3) Вернулся в старую родную квартиру! Свернулся под одеялком, подгреб под бок кошку, в планах на ночь - Суини Тодд, треп и безумие, и яблочный сидр
25.09 читать дальше1) Вспомнил про аудиокниги! Сегодня работаю под "Приключения Тома Сойера" И очень хочу перейти к приключениям Гекльберри 2) Нашел штаны, которые 6 лет назад перестал носить, потому что стали малы - а теперь они на мне болтаются :3 3) Читаю интересный мне текст, подшипываю Тайвина и Эйериса
Сразу скопом%) 26.09 1) Пил вкусный капсульный кофе и делал пенку из топленого молока =^^= 2) Упоролись с Машей в хламье 3) Шипперил, шипперил, и в ночи разродился фичком
27.09 1) У щена .Хельг. День рождения! Тискали, шушили и хохотали над поздравлениями, особенно отличился не валяй дурака, Ваймс тык 2) ДАЛИ ПОИГРАТЬ НА УКУЛЕЛЕ 3) Много обнимашек
28.09 1) Дали почитать интересную книгу про устройство мозга и то, как "нервная деятельность формирует наш внутренний мир". 2) Посмотрели с котиками "Покахонтас" 3) Взял себя за задницу, сделал долги в университет и чувствую себя СВОБОДНЫМ 4) Купил облепиховый шампунь, который давно хотел
немножко рефлексииЯ не очень часто пишу подобные посты, но уже с неделю таскаюсь с этой мыслью, и все-таки it's time
Уже примерно с полгода я пребываю в максимально полной (по-крайней мере, из тех самоощущений, что я помню))) гармонии с собой. Вроде как ничего в этом нет особенного - и раньше ловил подобное ощущение, но надолго оно со мной не задерживалось. А тут - полгода. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Это не безоблачное время и не эйфория, когда я хожу как обдолбанный и улыбаюсь окружающим. Были и дурные события, и просто дурное настроение, и обидки, и проблемки, но не в этом суть. А суть в том, что я наконец-то перестал считать себя своим худшим врагом, перестал ненавидеть и обвинять во всем себя, перестал (ок, почти перестал!) мучиться чувством вины, перестал бранить себя, если у меня вдруг что-то не получается и так далее.
Сейчас я удивляюсь, как вообще это происходило и зачем, и почему. И наблюдаю за знакомыми, и у некоторых вижу подобные же вещи, и это страшно меня печалит.
Also, no self-injuries since March. That's actually quite a lot ^^
Послезавтра пройдет референдум о независимости Шотландии, и уже давно политические вопросы не интересовали меня так сильно «Должна ли Шотландия стать независимой страной?» Согласно последнему опросу, 54% жителей считает, что "да" : )
Вы удивитесь, но... ...новый набор асессоров пошёл, сейчас - в регионах России. Сцылко.
Прим. 1: кто в прошлый раз не прошёл тест, можно пробовать снова. Прим. 2: во всех регионах, то есть жителям столиц тоже можно. Прим. 3: кто в прошлый раз провалил испытательный срок - нет, ещё раз, увы, нельзя.
Стою я себе, мою посуду, и тут вдруг мне в голову закрадывается мысль о Мандерли. Который Виман, лорд-минога. С русалочкой водяным на гербе. Вот этот водяной-то и опрокинул мои мысли на самое днище Виман, который передвигается с трудом и не может взгромоздиться на коня, вдруг он как морской котик? Неповоротлив на суше, но преображается в воде? Грациозные движения, сильные мышцы, и большой запас жира для того, чтобы не замерзнуть на холодном севере и чтобы отталкивать ледяную воду? Может, в крови Мандерли, как и в крови Старков - заложены возможности варгов (блядский ник, блядское слово, всегда вздрагиваю, когда его встречаю), вот только им ближе не волчики, а морские котики, если уж не рыбки? И когда на Мандерли будет очередное покушение, какое-нибудь на дороге, он не просто сможет пассивно воспользоваться своим бронежиром, а резко, переваливаясь, соскользнет со своих носилок - и в прорубь, в прорубь, проломив тонкий ледок мощной головой? И все так изумятся, что никто и преследовать его не станет, себе дороже в полынью лезть?
Думаю про Мандерли - думаю и про Русе. В моем хэдканоне Виман и Русе те еще дружбаны ^^ Лорд-минога и лорд-пиявка, чо. Оба любят со вкусом пожрать и поделиться новыми рецептами, клуб северных гурманов И Виман присылает Болтону продегустировать всякие вкусные ништячки
Упоролся и добрую половину понедельника читал Saltboy (про грустного одинокого Станниса, который хочет Давоса Джона Сноу, но у него есть только Перевертыш, так почему бы и не воспользоваться тем, что само попало в руки? ) Станнис канонично несчастен и отвратителен, хочется его и на ручки, и в печень (- Выбирай, или я трахаю тебя, или тебя ждет костер. - Окей, трахай. Аша: - Ты насилуешь моего брата расрас - ОН САМ ВЫБРАЛ ЭТО, ГЛУПАЯ ЖЕНЩИНА, Я ПРЕДОСТАВИЛ ЕМУ ВЫБОР) но на ручки хочется больше
Здаравенный, здаравенный фик на 120 тысяч слов, не помню, когда в последний раз читал что-то настолько огромное %)) Мне страшно нравятся характеры, именно такими я этих ребят и вижу, и потому некоторые сцены вообще как будто из моей головы взяли - а я писал Станнис/Теон, И ДА, ВОТ ПРЯМО НЕКОТОРЫЕ ЭПИЗОДЫ СОВПАДАЮТ, ДА КАК ЖЕ ТАК, ЧТО ЗА НООСФЕРА - очень, очень любопытно читать) Жалко и отрадно одновременно, что пейринг не самый популярный, потому что теперь хочется ЕЩЕ, но где же ЕЩЕ взять?(
И неожиданно для себя шипнул Джона с Теоном О_____О Тут пейринг на чтиво благодатнее, как я подозреваю. И даже подозреваю, что бы прочитать и перечитать *_*
Утешьте мое жаждущее сердце, посоветуйте мне каких-нибудь слэшных ПЛИОшных макси или больших миди на английском?) Я очень отстал от фандома, не читал ничего последний год. Особенно хочется Болтвин Трамси, Ставос, ну и Джеон
читать дальшеНаписать от руки: «Рукописный флешмоб» - кто осалил - имя - ник - что угодно капсом - любимый цвет - любимая группа - любимый напиток - ники пятерых осаленных
Стартовал второй тур ПЛИОшного кинкфеста Заготовив заявки, сидел на низком старте и мандражировал, но успел подать все, что хотел Безумый фандом, где 52 заявки набрали за 6 минут
Пишет Гость:
15.06.2014 в 23:20
Заявок с упоминанием Теона - 15, Джона - 12, Рамси - 10, Станниса - 10, Русе - 8, Робба - 6. Вот они - звезды ПЛИО-кинка
По заявке: I-19. Теон/Джон или наоборот. Грубоватый пьяный секс (с пенетрацией), dirty-talk. Теон комментирует все происходящее. Джон пытается его заткнуть.
Название: Простая наука Бета:грантер слишком тупой для людей Размер: мини, 1440 слов Пейринг/Персонажи Теон Грейджой/Джон Сноу, не слэшащийся ни с кем Робб Категория: слэш Жанр: флафф, PWP Рейтинг: NC читать дальше В замке никогда не бывает тихо. Лают и грызутся на псарне собаки, визгливо ржут лошади, и звенят мечи на тренировочной площадке. Люди постоянно спешат куда-то, сталкиваются друг с другом, останавливаются переброситься парой слов, и тихие голоса сливаются в монотонный гул.
Относительная тишина бывает только ночью, когда все они – и брехливые псы, и нервные лошади, и излишне дружелюбные люди – укладываются спать. Улечься спать – немаловажная проблема, если вас трое, а кровать в комнате только одна, пусть и довольно широкая. Можно втиснуться туда втроем, но тогда придется всю ночь толкаться, тереться локтями, а спать рядом с Грейджоем согласятся только шлюхи. Но путь до своей комнаты слишком далек, а сейчас пройти даже несколько футов – непосильная задача. Как и справиться со шнуровкой, с непривычно тяжелыми сапогами.
Тесно и жарко, беспокойно. Беспокойство не только в теле – беспокойство в голове. Не привык спать рядом с кем-то, не привык, что руки дрожат, а в голове мутно, дымно.
Стоит перевернуться на спину – и под плечом оказывается прижатой прядь волос. И не заметил бы, если бы Грейджой не зашипел. – Подвинься, бастард! – он шепчет коротко и зло, толкается угловатым локтем, освобождая свои волосы. И злость вскипает изнутри, жжет десны послевкусием горького вина.
Это его комната и его кровать, но по какому праву он командует здесь? По какому праву называет бастардом, будто то, что он знает, как звали его мать, делает его в чем-то лучше! Хорошо Роббу – он уснул, едва повалившись на кровать, и не снял даже сапоги. Простыни с его стороны теперь перепачканы землей, а ему все равно. Он не слышит ни поскрипывания кровати, ни голосов, ни обиды, кричащей в голове.
Разворачиваясь, Джон приподымается и бьет Грейджоя в живот, но движение, представлявшееся таким резким и сильным, получается неловким и смазанным. Будто погрузился с головой в темные воды озера, блестящего под страж-древом. Будто нахлебался холодной воды – почему иначе из горла лезут не слова, а неразборчивое бульканье.
– Полегче, полегче, – Теон держит запястье надежно, крепко, немного выламывает его, и Джону должно быть больно – он точно знает, он уже видел собственную руку в точно таком же виде – но боли нет. – Не сердись, – он ухмыляется, и в тусклом предутреннем свете, падающем из окна, поблескивают его зубы, поблескивают белки глаз. – Не сердись, – шепчет он снова. И, осклабившись еще шире, добавляет, – Бастард.
И сдержаться становится невозможно. Джон рычит, и влаги в горле по-прежнему слишком много, и много в нем горечи. Джон бьет – и попадает то в мягкое, то в жесткое, но бьет без разбору и без лишних мыслей в голове. Вскрикивает, когда зубы смыкаются на его предплечье, а жилистая рука, абсолютно незаметно схватившая за волосы, дергает и выламывает назад так, что хрустят шейные позвонки.
– Истеричка, – хрипло бормочет Грейджой и дышит тяжело, неровно. Джон дергается еще пару раз – но каждое движение получается все более неловким и болезненным. А потом мир кувыркается – и Джон уже смотрит в потолок, а его запястья, стиснутые, как клещами, узкими смуглыми пальцами, придавлены к подушке. К кровати придавлены и бедра. Чужим весом, не слишком великим, но пытаться сбросить кракена сейчас – гиблое дело.
Теон улыбается, но глаза у него неожиданно серьезные. И совершенно, невероятно пьяные. Его хочется сбросить с себя – он дрался подло, он всегда дерется подло! – хочется как следует ударить по этому острому подбородку, и хочется, как в деревенской таверне, где сидели несколько часов назад, улыбнуться ему и знать, что сегодня он не станет ни язвить, ни дразниться. Джон ворочается неловко, рывками тянет руки – но не может сделать ничего.
А Теон поступает неожиданно. Он наклоняется вперед и откидывается назад, трется бедрами, раскачивает гибким, как тисовый лук, корпусом.
– Ты что делаешь? – горло перехватывает на мгновение, и перехватывает что-то внутри – от шершавого касания, от трения там, где касался себя сам, стыдливо и неуверенно. Джон косится направо – на соседнюю подушку, где мирно посапывает брат. – Не понимаешь? – Грейджой прикрывает глаза, но даже и так он выглядит насмешливо. – Не трахался еще? – и даже не открывая глаз, не видя ни вспыхнувшего на щеках румянца, ни сведенных бровей, тянет: – Не трахался, – он все знает и не сомневается ни в чем, ни в ответе, ни в том, что сейчас делает.
Тянется вдруг вперед, наклоняется, и пьяные глаза оказываются совсем рядом. – Я тебя научу, – выдыхает, обдавая винным духом, и губы у него сухие и жесткие, очень жесткие. Это безумие, и Джон не понимает, почему не отворачивает головы и не сбрасывает Грейджоя с себя, почему не плюет ему в лицо. Во рту пересохло, и губы собственные размыкаются с трудом – слиплись. Язык, их разводящий, мягок, смачивает собственной слюной, а зубы касаются кожи и прихватывают.
– Тебя учить многому, – бормочет он и, отпуская одну руку, уводит свою вниз, задевает ребра костяшками, ведет и дальше. Можно теперь ударить его – но когда он сдавливает пальцами член, получается только подкинуть бедра вверх. А Теон ухмыляется и смеется почти бесшумно.
– Надеюсь, ты еще подрастешь, бастард, – он выдыхает тихо, а потом вдруг запрокидывает голову и хохочет, и кажется, что от его смеха вылетят стекла в окнах, проснется весь замок, и, конечно, поднимет взлохмаченную голову Робб. Страх жжет сильнее обидных слов, и Джон извивается, вскидывается и зажимает ему рот освободившейся ладонью.
– Замолчи! – голос лихорадочный и ломкий, Джон очень хочет шептать, надо шептать, но получается с трудом. – Замолчи, замолчи!
Теон встряхивает головой, и ладонь вдруг становится склизкой и влажной, и это так отвратительно, что Джон отдергивает ее. – Затыкать меня надо иначе, – Теон перехватывает руку и шлепает сверху свою – звонко, смачно, слюна расплющивается между ладонями и склеивает пальцы. – Но этому я тебя тоже научу, – и от обещания, спрятанного в его голосе, Джону хочется зажмуриться.
Теон тянет его руку вниз, обмазывает слюну о себя. Он действует уверенно и безошибочно прижимает пальцы к краям отверстия, шершавого и горячего. – Внутрь, – командует он и торопливо облизывается, смачивает узкие губы. Джон смотрит завороженно, оттого, наверное, и слушается беспрекословно. – Сперва растянуть, –поясняет и выгибается, помогает протолкнуться в себя. – Иначе такой гигант, как ты, в меня не пролезет, – у него снова кривятся губы, и хочется ударить его, но единственная свободная рука сейчас внизу – в горячем и тесном, пальцы ходят туго, а Грейджой раскачивается, напрягая бедра, и тихий стон, вырвавшийся из губ, Джон даже и не замечает.
Но стонет сам – громко и утробно – когда тугие жаркие стенки обхватывают уже не пальцы, а член. – Смелее, – Грейджой не подбадривает, а насмешничает, и Джон, с неожиданной для себя злостью, сгребает его за бедра и тянет вниз, вдавливает в себя, ударяя костями о кости. Теон закусывает губу и выдыхает протяжно, с наслаждением, закрывает глаза. – Давай, давай, – бормочет он бездумно и с присвистом втягивает в себя воздух. – Трахни меня, проклятый ты бастард, трахни.
Джон бьет снизу снова и снова, стискивает зубы от злости, впивается ногтями Грейджою в бока и насаживает его на себя, продираясь внутрь, и назад член выходит не легче, чем продавливался вперед. Несколько толчков, коротких и мелких – а потом Джон толкается особенно резко, и Грейджой вскрикивает, стискивает запястье, пытаясь придержать, и весь он тонкий, хлесткий – а пальцы у него сильные. Красивые сильные пальцы. Его бедра мелко подрагивают, но потом хватка на запястье ослабевает. – Плевать, плевать, – шепчет он, вновь отклоняясь назад. – Трахай уже.
Джон толкается в него – и смотрит, смотрит жадно и голодно на лицо, где улыбка по-прежнему крива, только не от усмешки на этот раз, а от боли. Между бровями залегла складка, но Грейджой все так же выгибает позвоночник, так же облизывает губы, и значит, все хорошо.
И скоро становится очень хорошо.
***
С утра Робб хмур, и его всегда дружелюбное лицо кажется темным и непривычно раздраженным. Он не улыбается, он потирает виски кончиками пальцев, и рыжие волосы, уходящие назад, влажны от воды, кувшин которой он только что выплеснул себе на голову.
Джон лежит на спине, вытянувшись ровно, почти по швам – он часто так спит, даже во сне не желает свернуться клубком и согреться, перекатиться на живот и подставить житейским невзгодам спину. В его позе нет ничего необычного. Но рядом с ним – Теон. Джон постоянно дразнил его кракеном, скользкой морской тварью, которая охотится бесчестно, которая топит корабли несчастных моряков – и щупальца взмывают из воды резко, шумно, обрушивают на прорезанную поверхность океана потоки воды. Кракен дает знать о своем присутствии, только когда его жертва обречена.
Теон лежит, пропихнув одну руку под шею Джона, и стиснув вторую на его плече, ноги переплетены разноцветным скошенным крестом. Теон улыбается – не криво и не как обычно, как со всеми. Он умеет улыбаться и иначе, но обычно бережет свою улыбку, не тратит ее на то, чтобы люди думали о нем иначе, чем хочется ему. В его растянутых губах нет ничего странного. Вот только и Джон, хмурый неприкаянный Джон, улыбается тоже.
– Рад, что вы все-таки поладили, – шепчет Робб, улыбаясь. Впервые за утро.
Ну и, чтоб два раза не вставать, упоротый Ставос с вестеросских бус
Название: Прогулка Бета:Машшкъ Размер: драббл, 785 слов Пейринг/Персонажи Станнис Баратеон, Давос Сиворт Категория:преслэш Жанр: флафф Рейтинг: G Краткое содержание: Свободный вечер человека, пока еще свободного от мыслей о Железном Троне.
читать дальше – Нет, милорд. Старушка Бета сегодня останется дома, – Давос рассмеялся и пнул носком сапога небольшую лодку – странного вида посудину с рассохшимися бортами.
Дерево потемнело от времени и соленой воды, облизывавшей покатые бока уже не один десяток лет. Лодку закачало, и она накренилась – вот-вот черпнет воды – но постепенно выправилась, застыла верным псом, привязанным к конуре. Давос управлялся с такими суденышками отлично, это помнилось еще по давним, давним событиям, по осаде, произошедшей, казалось бы, в другой жизни. И если бы на месте бывшего контрабандиста и бывшего спасителя был кто-то другой, Станнис решил бы, будто тот задумал недоброе. Но это был Давос – верный пес, несший службу и без привязи. Контрабандист стоял спиной к солнцу, и его лица почти не было видно, но Станнис не сомневался: луковый рыцарь улыбался.
Улыбка весь день мелькала в его побитой сединой бороде. Голову держал выше обычного, не с привычным своим достоинством – с радостью, глубокой, светлой. Был очень доволен, что сумел уговорить Станниса «развеяться», как он сказал.
Услышав предложение впервые, Станнис скривился – перед глазами тут же промелькнули картины «развлечений». О, Роберт любил развлекаться, и в красках описывал брату свои похождения. Потом Станнису снились распутные девицы со ртами жадными, как раззявленные рыбьи пасти, снилось вино, текущее кровавой вонючей рекой, снились сочащиеся жиром куски мяса, после которых хотелось выблевать внутренности. И если даже знатные лорды предпочитали проводить время столь отвратительно… Что уж говорить о контрабандистах.
Но Давос покачал головой и поклялся на холщовом мешочке, которого не снимал никогда с шеи, что прогулка Станнису понравится. Что сегодня никто не станет требовать к себе внимания и не даст повода потребовать что-то от себя. И смотрел он при этом так, что Станнис неожиданно для себя согласился.
Лодка раскачивалась мерно и плавно, послушная движениям длинных весел, проворачивавшихся в уключинах. Голодные чайки орали над головой, чиркали по небу, рассекая дно лодки своими смазанными тенями. То и дело обрушивались на воду, иной раз – совсем близко от борта. Наглые бесстрашные твари.
Брызги летели в лицо, заставляли кривиться. Станнис провел возле моря всю свою жизнь, но так и не полюбил влагу на коже. Кто-то из матросов называл морские брызги поцелуями – Станнису они напоминали плевки.
Давос сидел на веслах, а Станнис смотрел в пустоту – и поглядывал, как перекатывались мышцы, напрягались сухожилия и размеренно двигались руки. Зрелище убаюкивало: действия были гладки и ритмичны, как прибой. Здесь королем был Давос, а море – его королевством. Можно было родиться у соленого берега, можно было играть не с мечами, а с такелажем, можно было вести флот в бой и одерживать победы, но королевства так и не обрести. Этому человеку каким-то образом удалось его заполучить. Не кровью, как Роберт. Под покровом ночи, тайком, движениями вороватыми и скользкими, выдававшими контрабандиста? Вряд ли.
Давос не боялся ни ветра, ни неизведанной глубины, ни открытого горизонта, ни гнева своего милорда. И это приносило успокоение. Отдать жизнь в чужие руки оказалось и в половину не так тяжело, как Станнис ожидал. Давос это понял давно, в первый же день, когда преклонил колено, но голову – в отличие от толпы лизоблюдов – не склонил.
Вода плеснулась о борта шумно, резко, заскребло о песок деревянное днище. Не дожидаясь, пока Давос отпустит весла, Станнис поднялся – качнуло сильнее – и, спрыгнув, черпнул воды сапогами. Контрабандист, последовавший за ним без промедления, уже потянул лодку за нос, потащил на сушу.
Под ногами золотился песок, а непривычно спокойное закатное море было прозрачным, как ром, которым надирали глотки где-то на берегу. Станнис пробовал ром однажды, и горло обжег дразнящий вкус, обещавший веселье и безумие. Этого не должно было повториться. Это не должно было нравиться – и Станнис запретил себе прикасаться к этому напитку, как и ко многому другому.
Давоса такие проблемы явно не заботили. Он рассмеялся, сгреб в кулак холщовый мешочек, который носил на шее не снимая, и поцеловал.
– Стоило расстаться с ними, чтобы получить это все, – мечтательно пробормотал контрабандист и обвел короткопалой рукой залитую медовым светом заводь, паруса далеких кораблей на горизонте, легкую рябь на воде. И завершил широкий жест, указав на Станниса.
Карие глаза, отразившие солнечный свет, блестели как море и грели как горький ром. И Станнис впервые почувствовал себя пьяным.
И невероятно одиноким. Потому что у Давоса было море, а значит и весь мир. А ведь никто в здравом уме не променял бы мир на Станниса. Мир этот шумел и плескал, весь мир подползал к ногам Давоса и лизал их, как ласковый зверь. Мир, незнакомый Станнису и почти враждебный.
Давос бросил на него короткий взгляд и вопросительно вскинул лохматые брови. Станнис не знал, что тот увидел в его лице, но отвернулся. Смотреть на море расхотелось. Все – расхотелось. Солнце слепило, мерзко хлюпало в сапогах, подрагивали пальцы, выдавая напряжение. Станнис стиснул их в кулаки – и стиснул зубы.
Теплая ладонь легла ему на шею, разворачивая к себе, Станнис открыл было рот – спросить, возразить – но неровные короткие пальцы коснулись губ, отсекая лишние слова.
Закат растекался по небу медленно, лениво и щедро.
Анонимные фесты - спасение для таких трусливых стесняш, как я Погладили - можно вроде и башку из песка высунуть
Сегодня на "Белых Ночах" выступают Tiger Lillies :3 С 22 до 23, но подозреваю, что время вполне себе условно) Идем с Наташей и Хельгом, кто-нибудь хочет присоединиться?))
Я записываю в блокнот список дел, и у меня батхерт, что я что-то забыл, причем забыл немало, и это то забытое, за что мне потом будет довольно-таки неловко. Пожалуйста, если я вам обещал что-то сделать, напомните мне? %)
Не уклоняйтесь от тех возможностей, которые вам предлагает жизнь! Произносите тосты на днях рождения и приветственные речи на заседаниях. Пишите письма - от личных до деловых. Попробуйте себя в роли писателя: напишите сказку, рассказ, мемуары, поэму. Вам пригодится и вся палитра публицистических жанров: репортаж, информационная заметка, эссе, фельетон. Неправда, что культура речи обогащается за счет чтения книг. Это слишком экстенсивный путь, который вдобавок ориентирует на пассивное восприятие информации. Мало много читать! Надо много говорить и много писать. Переводчику необходимо побывать в шкуре как можно большего числа персонажей жизни. (с)
Стэфано я жаловался, конечно. мне нечего привнести в этот мир по существу. я - менеджер среднего звена. когда-нибудь я уеду в питер и все сразу станет хорошо.